Нет слов, чтобы передать те чувства, которые я испытал на премьере новой постановки замечательной оперы Узеира Гаджибекова «Кер-оглы». Это гениальное произведение по праву любят и считают своим не только азербайджанский, но и киргизский народ, все народы нашей многонациональной Родины.

Изумительная музыка Узеира Гаджибекова, творчество которого сыграло выдающуюся роль в становлении профессиональной музыкальной культуры Киргизии, идет от самого сердца, из глубины народной мудрости. И эта мудрость нашла вдохновенное воплощение в ярком сценическом произведении, которым мы вместе с вами одинаково гордимся.

1975

Микаил Абдуллаев³
Незабываемый oбраз

В 1943 г. готовилось открытие Азербайджанского театрального музея им. Дж. Джабарлы. На экспозиции музея следовало выставить и портрет великого композитора Узеира Гаджибекова. Эту почетную, задачу возложило на меня руководство музея, вернее Сона-ханум Джабарлы.

Я принял решение рисовать портрет с натуры. Однако, как стало известно, об этом Узеир и слышать не хотел. Какой бы художник не пытался добиться его согласия, все просьбы отвергались.

Таким образом, вопрос о создании портрета усложнился и его решение было возложено на управление по делам искусства. После многочисленных переговоров и говоров Узеир дал, наконец, свое согласие. Когда я узнал об этом, меня охватило странное состояние: радость сменялась волнением. Связавшись с проректором Азгосконсерватории Рамазаном Халиловым, я, как и было условлено, пришел, правда чуть раньше назначенного времени, в старое здание консерватории. Устроившись, перед окном кабинета Узеира, я приладил мольберт и. разложил краски.

Когда Узеир вошел в кабинет, мы почтительно поздоровались. Словно чувствуя себя виноватым, я не мог сказать ни слова. Рамазан же стал знакомить Узеира с моими рабочими принадлежностями. Приглаживая указательным и большим пальцами правой руки свои усы, композитор едва слышно произнес: «Знаю, создать портрет — дело трудное, сложное». Затем он уселся в кресло, раскинул руки и, слегка приподняв голову, спросил: «Как я должен сидеть?» Я быстро ответил: «Сидите как есть, посвободнее».

Взяв в руки уголь, я приступил к работе. В кабинете воцарилась тишина. Доносились лишь скрипучие звуки угля по полотну.

Тишину комнаты прервал сам Узеир: «Кажется, дела идут неплохо. Я начинаю узнавать свое лицо».
По правде говоря, сначала я удивился, затем вдруг осознал, что полотно, будучи тонким и прозрачным, пронизывалось светом насквозь и отражало контуры рисунка.

Небольшой по размерам портрет был завершен мной в течение трех дней и вопреки ожиданиям музея преподнесен в дар композитору. Я чувствовал, что портрет ему нравится...

Вскоре я приступил к написанию второго, более крупного по размерам, портрета для музея. На этот раз Узеир уселся на фоне багрово-красного ковра и, скрестив пальцы рук, тихо сказал: «А теперь сядем вот так». Мне очень понравилась его поза. С этим портретом связано забавное происшествие.
Я едва закончил работу над портретом, как Узеир слегка простыл. Несколько дней он не выходил на работу. Все эти дни кабинет оставался закрытым. Я лишь один раз пришел забрать свои рабочие принадлежности. При этом, уходя, я поставил потрет на стол и прислонил его к тому же самому стенному ковру. Воспользовавшись возможностью, я ждал, пока краска высохнет. На следующий день Узеир по какому-то вопросу позвонил из дома в канцелярию консерватории и, по его просьбе, ключ от его кабинета дали уборщице с тем, чтобы она принесла то, что он просил, Открыв дверь, уборщица вошла в кабинет и быстро вернулась, говоря, что Узеирбек находится в кабинете. Все очень удивились. Во-первых, Узеир болен, во-вторых, после его телефонного звонка не прошло и пяти минут, за такое короткое время он не смог бы приехать на работу. Кто-то из присутствовавших тем временем направился к кабинету и «убедился, что Узеир сидит на своем месте». На этот раз заведующий учебной частью сам вошел в кабинет и вначале опешил, а затем, разобравшись, что к креслу прислонен лишь портрет Узеира, разразился смехом. Об этом происшествии долго потом вспоминали и смеялись. Узеир же говорил: «Смотрите, второй портрет выдержал экзамен без автора».

В 1944 г. едва я приступил к работе над третьим портретом композитора для музея, как Узеира вызвали в Москву. Однако возвращение Узеира совпало с моим отъездом в Москву для продолжения учебы. Узнав об этом, композитор подарил мне свою самую любимую фотографию. Благодаря ей мне удалось завершить работу над третьим портретом. Впоследствии третий портрет был передан в Театральный музей, а второй — в Музей искусств. Подаренную мне Узеиром фотографию я берегу как зеницу ока. Первый портрет композитора до сих пор висит на стене его квартиры. В 1944 г. я нарисовал еще один портрет Гаджибекова для музея Глинки, основанный на акварельном эскизе, который мы обсуждали вместе с Узеиром, до сих пор я помню некоторые его замечания.

Следует отметить, что во время перерывов в работе над портретом у композитора часто бывали встречи, к нему приходили за консультациями артисты, музыканты. Иногда Узеир говорил: «Итак, пока мы отдыхаем, дадим концерт Микаилу». И на самом деле так и происходило. Мне приходилось слушать выступления различных исполнителей. Моя дружба с Фикретом Амировым, Ниязи, Солтаном Гаджибековым, Сулейманом Алескеровым, Ашрафом Аббасовым, Гаджи Ханмамедовым и многими другими композиторами началась как раз в те дни.

Узеир с большой отцовской любовью, вниманием и заботой относился к своим ученикам. Как к родным дочерям, относился он к молодым девушкам-композиторам — Агабаджи, Адиле и Шафиге.

Однажды мы вынуждены были прервать работу. Узеир сказал: «сегодня мы возьмем Микаила в оперный театр на просмотр постановки оперы «Севильский цирюльник» Россини на азербайджанском языке». В 12 часов дня мы были в оперном театре. Партию Фигаро мастерски исполнял Агабаба Буниатзаде, особенно глубокий след оставила в душе слушателей его каватина Фигаро. Узеир дал высокую оценку редким голосовым данным и сценическому таланту молодого Агабабы. Помню, Узеир намеревался подготовить новый вариант партии Кер-оглы, соответствующий баритону Буниатзаде.

Узеир всегда выражал свою благодарность исполнителям — начиная от солистов и кончая самыми рядовыми участниками хора, — ибо, как говорил он, без них нельзя достичь успеха в спектакле. Он заботился обо всех, не жалел сил и энергии на оказание посильной помощи.

Люди, близко знавшие Узеира — чуткого, щедрой души человека... всегда помнят, что он был великим сыном своего народа и выдающимся его деятелем.

Дни встреч, бесед, работы над портретами великого Узеира останутся самыми дорогими воспоминаниями в моей жизни.

Низамеддин Агамурадов⁴

Творчество выдающегося советского композитора Узеира Гаджибекова широко известно и любимо нашим народом. Первые созданные им мелодии прозвучали в ту пору, когда рабочий класс Азербайджана под руководством партии большевиков поднялся на решительную борьбу с эксплуататорами. Простые люди услышали в музыке Уз. Гаджибекова близкие им мысли, она рождала высокие чувства, воспитывала любовь к Родине, своему народу. Глубокие симпатии у народа вызывали герои опер великого композитора, которые выступали в защиту человеческих прав, боролись со злом и насилием.

Пройдут годы, десятилетия, и потомки наши по-прежнему будут с упоением слушать исполненную пафоса и героики мужественную музыку оперы «Кер-оглы», впитавшую в себя животворные соки народного искусства, искрящуюся мелодию оперетты «Аршин мал алан».

Выдающийся композитор всегда был в тесной связи с народом, которая нашла яркое отражение в его творчестве. Уз. Гаджибеков был учителем в школе рабочей молодежи на Бибиэйбате. Здесь, в рабочей среде, находил он понимание и интерес к своей музыке. Здесь черпал он темы для своих новых произведений. Встречами с нефтяниками навеяна одна из песен композитора, посвященная рабочим — героям первой пятилетки. Сколь многому бы удивился, как обрадовался бы наш народный композитор, если бы сегодня он вновь оказался среди рабочих!

1975

---

2. Абдраев М., композитор, народный артист Киргизской ССР,, лауреат Государственной премии Киргизской ССР. Высказывание опубликовано в газ. «Бакинский рабочий» от 22 ноября 1975 г.
3. Абдуллаев М. Г., народный художник СССР, член-корреспондент Академии художеств СССР, лауреат Государственной премии. Азербайджанской ССР, лауреат Международной премии имени. Дж. Неру. Воспоминание опубликовано в газ. «Коммунист» от 19 декабря 1965 г. Перевод с азербайджанского языка.
4. Агамурадов Я. А., нефтяник, старший оператор БНЗ имени А. Караева, Герой Социалистического Труда (Азербайджан). Высказывание использовано из выступления в Баку на торжественном вечере в честь 90-летия со дня рождения Уз. Гаджибекова. Газ. «Вышка» от 22 ноября 1975 г.