Этим вечером, пройдя мысленно путь от его первой бакинской квартиры до высокого дома, в котором он жил до последних дней, и взглянув на мемориальную доску и увидев его не таким, каким он отлит из бронзы у входа в консерваторию, носящую его имя,. и не таким, каким он изваян в ряду других на открытой галерее Публичной библиотеки, а таким, каким он высится в Почетной аллее — вырастающим из земли, — я глянул наверх и, увидев, что в его последней квартире погас свет, молча сказал:

— Спокойной ночи!

И тут раздались первые звуки Государственного гимна республики, и его волны поднимали меня вверх по Коммунистической, по которой он поднимался не раз еще тогда, когда она называлась иначе, — от нынешнего Президиума Академии наук, действительным членом которой он был, до филармонии, носящей имя его друга-сподвижника...

...«Ночь разлуки» — так называется газель великого Физули по первым словам ее. И первая опера Узеира Гаджибекова — первая азербайджанская опера, первая опера на Востоке — «Лейли и Меджнун» — начинаются этой мелодией и этими словами:

Разлуки ночь в душе моей — Кровавых слез течет ручей. Мой стон лишает сна людей, Неужто счастья не разбудит?!

А современный поэт словно резюмирует музыку и текст, которые существуют как бы с незапамятных времен, и отвечает им словами сбывшейся надежды и гордости ...

Каждая встреча, хотя бы заочная, с большим мастером и большим гражданином, приобщение к делу его жизни благотворны и памятны. Когда снимался новый цветной киновариант комедии «Аршин мал алан», по просьбе его постановщика Т. Тагизаде, я перевел добрую половину (на большее не было времени) музыкальных номеров этой комедии, и наиболее удачными были, кажется, бравые куплеты Султанбека.

Но все это было позже...

А вначале был старый, довоенный — тогда новый — патефон, двухсторонняя пластинка с увертюрой к опере «Кер-оглы» и вступлением к третьему акту (хор «Ченлибель»), ариями Ровшена—Кер-оглы и его подруги Нигяр. Сейчас тот патефон с поднятой крышкой представляется мне макетом — прообразом Дворца музыки — с распахнутой сценой и покатым покрытием. Народного героя — поэта и певца — впервые представил мне, как и многим людям не только моего поколения, Узеир Гаджибеков. И когда, много позднее, мне поручили переложение на русский язык наиболее полного свода сказаний о Кер-оглы — дастана о нем, передо мною были не наш театр оперы и балета, не Большой театр, где эта героическая опера прошла триумфально, а патефон — старый, довоенный, с двухсторонней пластинкой.

Вряд ли мне что-либо удалось в многолетнем труде над переводом эпоса «Кер-оглы», если бы не пожизненная любовь к нему, внушенная Узеиром Гаджибековым. И в эту ночь, мысленно перелистывая уже не увесистый том — клавир оперы «Лейли и Меджнун», которая была издана 16 лет тому назад и которую выпала мне честь впервые перевести на русский язык, а книгу судьбы ее автора, я еще раз понял, что ее не прочитать ни за одну, ни за тысячу одну ночь, ибо это — целая библиотека книг, афиш, газет, программ и брошюр на десятках языков. Мысленно перечисляя работы и заслуги его, просто не веришь, что столько мог сделать один человек за одну — пусть и не короткую, но и не столь уж продолжительную жизнь.

Самед Вургун — его младший по возрасту собрат в искусстве, а нередко и соавтор — однажды объяснил природу появления выдающихся фигур того времени: «В прошлом дарования, как подземные ручейки, таились в народных пластах до поры, до времени, накапливаясь, и когда какому-нибудь таланту удавалось вырваться из-под спуда, то он бил как артезианский колодец — поднимаясь из дальних глубин до больших высот, ибо все ручейки и родники отдавали свою силу этому стремительно взлетающему потоку».

Таков мощный талант Гаджибекова. И многогранность его проявилась не только в том, что он был и острым публицистом, и вдумчиво-лукавым бытописателем, и теоретиком, и историком музыки, и организатором многих и многих нововведений — не сиюминутных, а основательных, долговечных. Он был наставником и учителем, его ученики и ученики его учеников — каждый по своему — подчеркивают и высветляют блистательные грани этого драгоценного, редчайшего камня чистой воды.

Есть упорное устное предание, что Узеир Гаджибеков — один из прямых потомков великого Физули. Вот почему, наверное, он неоднократно обращался к образу и творчеству своего далекого предка и предтечи.

...Из-за того, что перевод «Лейли и Меджнун» должен был быть эквиритмичным, то есть пригодным для пения (а тут свои тонкости, сложности и неизбежные потери), газель «Шэби-хиджран» («Ночь разлуки») загубилась непоправимо, и с этим пришлось смириться. Но чувство вины оставалось. И когда в кантате Дж. Джангирова «Физули» она встретилась, то я попытался перевести ее по возможности лучше, а когда она послужила вставкой в одноименной поэме Б. Вагабзаде, я перевел ее еще раз. Но с годами чувство неудовлетворенности не прошло, и у меня хранится рукописный вариант полного и наиболее приемлемого перевода газели «Шэби-хиджран».

Я думаю о вечном труженике, жизнь которого неотъемлема от жизни его народа: между им и нами — не ночь разлуки, а дни и ночи бессмертия.

Фотографы и кинооператоры запечатлели и сохранили для людей его внешний облик. Художники и скульпторы приложили немало усилий и энергии, чтобы воссоздать его образ, а кажется, он сам и таился в глыбах мрамора и бронзы, и сам медленно прорастал из них. Он был человеком основательным, и когда я представляю его образ, то вижу пять складок на его лбу, как на нотном листе, и вижу капли пота, как нотные знаки. Это словно бы отрывок музыкальной фразы, которую он начал, но так и не успел закончить...

1975

Иван Козловский⁵²

...Я помню Узеира Гаджибекова. Если он «рыл несколько сдержан и медлителен в жизни, в разговорах, то музыка его обжигает своим темпераментом, своей выразительностью. В дни еще первой Декады азербайджанского искусства в Москве его опера «Кер-оглы», показанная в Большом театре, приковала к себе внимание, восхищала утверждением новых форм, напевностью, разнообразием ритмической структуры, богатством ладовой ткани. В исполнении этой оперы было тоже много неожиданного и радостного. Русский певец, бас Василий Никольский блистательно пел по-азербайджански, очень хорош был весь женский состав и особенно Кнарик Григорян, певшая главную партию Нигяр. Но Бюль-Бюль! Его голос звучал тогда и звучит сегодня в нашей памяти и воспринимается нами как явление эпохи. Заслуга Бюль-Бюля в том, что он из многих сочинений выбрал достойнейшее и посвятил ему свой труд. Это свидетельство высокого вкуса, артистической принципиальности и желания посвятить свой труд значительному творению, которое звучало, звучит и будет звучать для следующих поколений.

Соловьиное пение Бюль-Бюля как бы подтверждало, что соловей, не поющий в клетке, звучит на свободе, на просторе. Все видеть, все чувствовать, радоваться, творить — это была его жизнь. Эта жизнь торжествует в творчестве Бюль-Бюля, в операх, песнях и романсах Узеира Гаджибекова, которые он с таким вдохновением воплощал. Я только могу воскликнуть: «Спасибо этим художникам, которые жили среди нас и творили!»

 

Зиновий Компанеец⁵³
Помню Узеирбека

Всегда приятно вспомнить молодость. А мне вдвойне, ибо у меня она пришлась на первые годы Советской власти в Азербайджане.

Агитпоезд «Советский Азербайджан» был организован по идее и прямому указанию Н. Нариманова и С. М. Кирова. Мы разъясняли населению цели и задачи Советской власти.

В течение четырех месяцев объездили всю республику, проделав большую работу. Вокруг поезда собиралось очень много крестьян, приезжавших часто из других, даже отдаленных районов. На импровизированной эстраде-платформе для них читались лекции, доклады, проводились митинги, выступления артистов.

В этот же период я познакомился с Узеиром Гаджибековым, уже широко известным азербайджанским ком, композитором. Он уделял большое внимание художественной части нашей группы; сожалея об отсутствии достаточного количества профессионалов-музыкантов, он как-то сказал: «Ничего, наступит день, когда у нас будет достаточно музыкальных кадров. Я представил доклад о необходимости организации в Баку высшего музыкального учебного заведения». И действительно, была организована Азербайджанская государственная консерватория, которая по праву носит сейчас имя великого композитора.

Я мечтал о продолжении своего музыкального образования, однако вскоре уехал на фронт. И только после полного разгрома врагов Советской власти, будучи уже в Москве, поступил в Московскую консерваторию, которую закончил по классу композиции у Глиэра.

Самые теплые воспоминания сохранил я об Узеирбеке, талантливом музыканте и замечательном человеке. Позже мы часто встречались в Москве— на съездах, пленумах и заседаниях Союза композиторов, в которых он принимал самое активное участие, пользуясь всегда очень высоким авторитетом.

1970

Семен Корев ⁵⁴

Центральной и самой яркой фигурой советской музыкальной культуры Азербайджана несомненно является... Узеир Гаджибеков. В его лице азербайджанская музыка имеет пламенного, неутомимого организатора, глубокого теоретика и талантливейшего композитора. Гаджибеков—создатель и наиболее яркий представитель азербайджанского оперного искусства.

 

Куддус Кужамьяров⁵⁵

Большим событием в жизни республик Средней Азии была постановка на многих сценах оперы «Кер-оглы». «Аршин мал алан» прижился здесь так, что многие жители, не очень искушенные в музыкальных тонкостях, считают его своим, родным. Ведь там рассказывается о том, что характерно для жизни этих республик в прошлом. Создавая, казалось, веселую комедию «Аршин мал алан», Узеир Гаджибеков — не только музыкант, но и большой души человек — размышлял о бесправном положении женщины, был выразителем дум и чаяний простых людей Востока.

1965

Леонид Леонидов ⁵⁶

Спектакль «Кер-оглы», которым открылась декада азербайджанского искусства в Москве, произвел на меня исключительно сильное впечатление. Красочный и жизнерадостный спектакль дает яркое представление о замечательном искусстве народов Советского Азербайджана, которые уверенно идут к высотам сценического мастерства.

Обаятельная музыка Узеира Гаджибекова, насыщенная народными мелодиями, проста и волнующа. Великолепно звучит хор. Прекрасно поставлены массовые но тонкий рисунок танца.

1938

---

51.Кафаров В. А., поэт и переводчик (Азербайджан). Статья опубликована в газ. «Бакинский рабочий» от 25 ноября 1975 г.
52.Козловский И. С., певец, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР (Москва). Воспоминание опубликовано в газ. «Бакинский рабочий» от 19 ноября 1975 г.
53.Компанеец 3. Л., композитор, заслуженный деятель искусств РСФСР (Москва). Воспоминание опубликовано в газ. «Баку» от 2 декабря 1970 г.
54.Корев С. Ю., музыковед (Москва). Высказывание опубликовано в газ. «Бакинский рабочий» от 4 апреля 1983 г.
55.Кужамьяров К. X., композитор, народный артист Казахской ССР, лауреат Государственной премии СССР. Высказывание опубликовано в газ. «Бакинский рабочий» от 19 декабря 1965 г.
56.Леонидов Л. Л., актер, режиссер, народный артист СССР (Москва). Высказывание опубликовано в газ. «Бакинский рабочий» от 9 апреля 1938 г.