~ Печатные издания ~

 


 

Содержание

11

Рауф Гаджиев29
Мудрость доброты


Узеир Гаджибеков... Это имя вошло в мое сознание в самом раннем детстве. Еще задолго до того как я связал свою жизнь с искусством, имя этого человека, окруженного в нашем доме особым ореолом благородства, доброты и мудрости, звучало для меня как особое таинство и неповторимое волшебство, связанное в моем представлении с удивительным и еще не совсем для меня понятным, но чарующим и влекующим миром Музыки.

Мои первые впечатления об Узеире Гаджибекове? Они формировались под воздействием многочисленных рассказов и воспоминаний о нем моих родителей, всей атмосферы, которая сложилась во взаимоотношениях моей семьи и этого поистине удивительного необыкновенного человека.

Дочь выдающегося азербайджанского общественно-политического деятеля, просветителя, ученого Гасан-бека Меликова - Зардаби — Гариб Солтан, воспитавшая меня, часто рассказывала и с особой гордостью и любовью вспоминала о том, как Узеирбек посещал нашу семью. Она не раз говорила, что Узеирбек был близок и любим Гасан-беком Зардаби, который в числе немногих всячески поддерживал и вдохновлял композитора на создание первой национальной оперы.

Еще в далекое дореволюционное время в помещении нашего дома располагалась первая мусульманская женская гимназия, организованная Гасан-беком Зардаби и руководимая его верным другом и соратницей, супругой Ханифой Ханум Зардаби-Дбаевой. В этой гимназии Узеир Гаджибеков вел уроки музыки, а в перерывах между уроками часто садился за фортепиано и подолгу работал, импровизируя, сочиняя. Здесь в нашем доме, на инструменте, который стал для нас бесценной реликвией, рождались в те годы мелодии будущих бессмертных шедевров гаджибековского творчества. И как самое дорогое и святое хранится с тех времен в нашем семейном архиве фото Узеира Гаджибекова с его дарственной надписью: «На память уважаемой Ханифе Ханум Мелик-заде, завоевавшей глубокую признательность на пути науки и искусства, с глубоким искренним уважением. За признание моего труда прошу принять мою теплую благодарность, с признательностью. Узеир Гаджибейли». «Человек-легенда», «человек-волшебник» — таким жил во мне Узеир Гаджибеков, бывший для меня тогда лишь символом, чем-то значительным, но в то же время далеким и неопределенным.

...Шли годы. Мое музыкальное детство, начавшееся в 3—4 года, когда я уже играл на фортепиано и делал первые попытки сочинять музыку, сменилось периодом более серьезных юношеских увлечений музыкой. К тому времени я занимался по фортепиано у прекрасного музыканта, дирижера, педагога Марка Исаевича Черняховского, даже выступал на эстраде филармонии с исполнением своих вариаций на известную тему «Яблочко». Признаться, как и всех юных музыкантов, меня мало увлекали гаммы и этюды, но помню, что музыка тянула меня необыкновенно. И наверное в судьбе каждого музыканта бывают моменты переломные, когда они внутренне осознают, что музыка вошла в их жизнь навсегда и бесповоротно, властно подчинила их себе. И вот таким решающим было для меня в те годы мое первое знакомство с бессмертным творением гениального Гаджибекова — его оперой «Кер-оглы».

Помню, как долго и тщательно мы с мамой готовились к посещению театра, к встрече с новой оперой. И пот мы в театре. Торжественно восседая в ложе, жадно впитываю в себя все происходящее вокруг: ловлю звуки настраивающегося оркестра, вглядываюсь в лица людей, по особому горящие, жаждущие встречи с музыкой...

И вот полилась музыка, зазвучала увертюра: в ней были и мощь, и чарующая красота, героизм и вдохновение. Это был настоящий праздник музыки, невероятное волшебство... Музыка сразу же заговорила родным, понятным языком, такая музыка не могла не волновать, в ней не было ни одной ноты, которая бы не затрагивала души. Музыка творила волшебство, она полностью поглотила меня...

Уже впоследствии, оценивая это гениальнейшее творение, я не раз спрашивал себя — в чем же секрет этой удивительной музыки? И ответ был, оказывается, ясен и прост — в ее сугубо национальном и в то же самое время сугубо интернациональном характере. Многое запечатлел и вынес я из того памятного для меня спектакля. Это и прекрасную постановку выдающего режиссера И. Идаят-заде, и красочные декорации художника Р. Мустафаева, и, конечно же, неповторимое пение прославленного Бюль-Бюля. Его Кер-оглы был воплощением тонкой музыкальности и яркой драматической игры. Его волшебный голос звучал необыкновенно, он не играл, он жил на сцене в образе своего героя. Так состоялось мое второе знакомство с Гаджибековым, это было уже знакомство с его музыкой. А впереди судьба мне готовила новую встречу с этим легендарным человеком.

...Мне было шестнадцать лет, когда мама, наблюдавшая за моими композиторскими опытами, решила показать меня Узеирбеку. С чувством огромного волнения шел я на этот «экзамен». И пока мама с Узеирбеком обменивались семейными воспоминаниями, я неотступно наблюдал за человеком, до сих пор жившим в моем воображении, и наконец обретшим реальность. Узеирбек вывел меня из оцепенения: «Гочаг оглан, чал!». Я начал играть и почувствовал, что волнение отступило, я забылся и сыграл довольно бойко несколько своих пьесок. Узеирбек внимательно выслушал меня и сказал маме, что у сына определенный композиторский дар и что он будет со мной заниматься. Я выслушал свой «приговор» со смутным волнением. Чувство беспредельной радости, счастья и в то же время волнения не проходило у меня долго, вплоть до первого урока, который я запомнил на всю свою жизнь.

Я принес для разбора песню (сейчас я понимаю, насколько она была несовершенной). Учитель сел за рояль и начал разбирать песню, играя по тактам, неторопливо, по нескольку раз возвращаясь к одному и тому же месту, внося исправления, изменения. Тогда же он произнес слова, которые я слышу ясно и сейчас: «Каждый народ имеет только ему присущий музыкальный словарь, лексику, поэтому нужно очень серьезно относиться к выбору интонации, постоянно спрашивать себя — а есть ли эта интонация у моего народа или она чужеродна?».

С тех пор этот вопрос меня не покидает, и внутренне я всегда задаюсь им, над чем бы я ни работал — над песней или крупной формой.

Более полутора лет мне посчастливилось заниматься под руководством великого Мастера. Учитель прививал мне любовь не только к народной музыке, но и к классической. Он всячески призывал меня слушать русскую классику — Чайковского, Римского-Корсакова, из западно-европейской классики — Верди, его изумительные оперы. Только на такой благодатной почве, считал Учитель, может по-настоящему развиться композиторское дарование!

Война прервала мои занятия, перевернула все планы. После войны я возобновил занятия. Был принят в Азгосконсерваторию на композиторский факультет в класс выдающегося композитора, педагога Кара Караева. Проучившись у него два года, по его рекомендации, я был переведен в Московскую Государственную консерваторию им. П. И. Чайковского. Там и застала меня скорбная весть о кончине моего Учителя — великого Узеира Гаджибекова.

Гаджибеков-композитор — это такой же безграничный талант, как и Гаджибеков — человек, обладающий огромным даром доброты. Доброта и любовь к людям были главными принципами его жизни. Это был человек, который шел навстречу людям, торопился делать добро. Добрая гаджибековская улыбка светила всем, кто его окружал. Узеирбек всегда говорил: «Злые люди не могут написать хорошую музыку, потому что хорошая музыка должна быть доброй, она должна нести людям счастье, радость». Гаджибеков ценил и понимал юмор— не случайна его любовь к Гоголю, «Шинель» которого он перевел на азербайджанский язык. Не случаен и его выбор жанра музыкальной комедии, в котором он оставил подлинные шедевры. Музыкальная гениальность и доброта — вот, на мой взгляд, два главных качества его бессмертной оперетты «Аршин мал алан», которая явилась для меня эталоном в этом жанре. И всякий раз обращаясь к оперетте, я как к камертону прислушиваюсь к творческим принципам, заложенным в этом жанре моим великим Учителем. И всякий раз, видя постановку своих музыкальных комедий и в Москве, где состоялись все пять премьер, и в других городах страны, и за рубежом, я с особой гордостью и благодарностью думаю о своем Учителе, который открыл мне тайну мастерства, тайну музыкальной драматургии на примере своей бессмертной оперетты «Аршин мал алан»...

О Гаджибекове много сказано и написано. Будут приходить новые поколения композиторов, музыкантов, и каждое последующее поколение будет черпать в его гениальном наследии все новые и новые музыкальные идеи, раскрывать их для себя и не переставать удивляться при этом его яркой гениальности, выдающейся прозорливости, творческой мудрости и человеческой доброте.


29.Гаджиев Р. С. композитор, народный артист СССР (Азербайджан). Воспоминание написано к 100-летию со дня рождения Уз. Гаджибекова. Публикуется впервые.