Узеир Гаджибеков... Это имя вошло в мое сознание в самом
раннем детстве. Еще задолго до того как я связал свою
жизнь с искусством, имя этого человека, окруженного
в нашем доме особым ореолом благородства, доброты и
мудрости, звучало для меня как особое таинство и неповторимое
волшебство, связанное в моем представлении с удивительным
и еще не совсем для меня понятным, но чарующим и влекующим
миром Музыки.
Мои первые впечатления об Узеире Гаджибекове? Они формировались
под воздействием многочисленных рассказов и воспоминаний
о нем моих родителей, всей атмосферы, которая сложилась
во взаимоотношениях моей семьи и этого поистине удивительного
необыкновенного человека.
Дочь выдающегося азербайджанского общественно-политического
деятеля, просветителя, ученого Гасан-бека Меликова -
Зардаби — Гариб Солтан, воспитавшая меня, часто рассказывала
и с особой гордостью и любовью вспоминала о том, как
Узеирбек посещал нашу семью. Она не раз говорила, что
Узеирбек был близок и любим Гасан-беком Зардаби, который
в числе немногих всячески поддерживал и вдохновлял композитора
на создание первой национальной оперы.
Еще в далекое дореволюционное время в помещении нашего
дома располагалась первая мусульманская женская гимназия,
организованная Гасан-беком Зардаби и руководимая его
верным другом и соратницей, супругой Ханифой Ханум Зардаби-Дбаевой.
В этой гимназии Узеир Гаджибеков вел уроки музыки, а
в перерывах между уроками часто садился за фортепиано
и подолгу работал, импровизируя, сочиняя. Здесь в нашем
доме, на инструменте, который стал для нас бесценной
реликвией, рождались в те годы мелодии будущих бессмертных
шедевров гаджибековского творчества. И как самое дорогое
и святое хранится с тех времен в нашем семейном архиве
фото Узеира Гаджибекова с его дарственной надписью:
«На память уважаемой Ханифе Ханум Мелик-заде, завоевавшей
глубокую признательность на пути науки и искусства,
с глубоким искренним уважением. За признание моего труда
прошу принять мою теплую благодарность, с признательностью.
Узеир Гаджибейли». «Человек-легенда», «человек-волшебник»
— таким жил во мне Узеир Гаджибеков, бывший для меня
тогда лишь символом, чем-то значительным, но в то же
время далеким и неопределенным.
...Шли годы. Мое музыкальное детство, начавшееся в 3—4
года, когда я уже играл на фортепиано и делал первые
попытки сочинять музыку, сменилось периодом более серьезных
юношеских увлечений музыкой. К тому времени я занимался
по фортепиано у прекрасного музыканта, дирижера, педагога
Марка Исаевича Черняховского, даже выступал на эстраде
филармонии с исполнением своих вариаций на известную
тему «Яблочко». Признаться, как и всех юных музыкантов,
меня мало увлекали гаммы и этюды, но помню, что музыка
тянула меня необыкновенно. И наверное в судьбе каждого
музыканта бывают моменты переломные, когда они внутренне
осознают, что музыка вошла в их жизнь навсегда и бесповоротно,
властно подчинила их себе. И вот таким решающим было
для меня в те годы мое первое знакомство с бессмертным
творением гениального Гаджибекова — его оперой «Кер-оглы».
Помню, как долго и тщательно мы с мамой готовились к
посещению театра, к встрече с новой оперой. И пот мы
в театре. Торжественно восседая в ложе, жадно впитываю
в себя все происходящее вокруг: ловлю звуки настраивающегося
оркестра, вглядываюсь в лица людей, по особому горящие,
жаждущие встречи с музыкой...
И вот полилась музыка, зазвучала увертюра: в ней были
и мощь, и чарующая красота, героизм и вдохновение. Это
был настоящий праздник музыки, невероятное волшебство...
Музыка сразу же заговорила родным, понятным языком,
такая музыка не могла не волновать, в ней не было ни
одной ноты, которая бы не затрагивала души. Музыка творила
волшебство, она полностью поглотила меня...
Уже впоследствии, оценивая это гениальнейшее творение,
я не раз спрашивал себя — в чем же секрет этой удивительной
музыки? И ответ был, оказывается, ясен и прост — в ее
сугубо национальном и в то же самое время сугубо интернациональном
характере. Многое запечатлел и вынес я из того памятного
для меня спектакля. Это и прекрасную постановку выдающего
режиссера И. Идаят-заде, и красочные декорации художника
Р. Мустафаева, и, конечно же, неповторимое пение прославленного
Бюль-Бюля. Его Кер-оглы был воплощением тонкой музыкальности
и яркой драматической игры. Его волшебный голос звучал
необыкновенно, он не играл, он жил на сцене в образе
своего героя. Так состоялось мое второе знакомство с
Гаджибековым, это было уже знакомство с его музыкой.
А впереди судьба мне готовила новую встречу с этим легендарным
человеком.
...Мне было шестнадцать лет, когда мама, наблюдавшая
за моими композиторскими опытами, решила показать меня
Узеирбеку. С чувством огромного волнения шел я на этот
«экзамен». И пока мама с Узеирбеком обменивались семейными
воспоминаниями, я неотступно наблюдал за человеком,
до сих пор жившим в моем воображении, и наконец обретшим
реальность. Узеирбек вывел меня из оцепенения: «Гочаг
оглан, чал!». Я начал играть и почувствовал, что волнение
отступило, я забылся и сыграл довольно бойко несколько
своих пьесок. Узеирбек внимательно выслушал меня и сказал
маме, что у сына определенный композиторский дар и что
он будет со мной заниматься. Я выслушал свой «приговор»
со смутным волнением. Чувство беспредельной радости,
счастья и в то же время волнения не проходило у меня
долго, вплоть до первого урока, который я запомнил на
всю свою жизнь.
Я принес для разбора песню (сейчас я понимаю, насколько
она была несовершенной). Учитель сел за рояль и начал
разбирать песню, играя по тактам, неторопливо, по нескольку
раз возвращаясь к одному и тому же месту, внося исправления,
изменения. Тогда же он произнес слова, которые я слышу
ясно и сейчас: «Каждый народ имеет только ему присущий
музыкальный словарь, лексику, поэтому нужно очень серьезно
относиться к выбору интонации, постоянно спрашивать
себя — а есть ли эта интонация у моего народа или она
чужеродна?».
С тех пор этот вопрос меня не покидает, и внутренне
я всегда задаюсь им, над чем бы я ни работал — над песней
или крупной формой.
Более полутора лет мне посчастливилось заниматься под
руководством великого Мастера. Учитель прививал мне
любовь не только к народной музыке, но и к классической.
Он всячески призывал меня слушать русскую классику —
Чайковского, Римского-Корсакова, из западно-европейской
классики — Верди, его изумительные оперы. Только на
такой благодатной почве, считал Учитель, может по-настоящему
развиться композиторское дарование!
Война прервала мои занятия, перевернула все планы. После
войны я возобновил занятия. Был принят в Азгосконсерваторию
на композиторский факультет в класс выдающегося композитора,
педагога Кара Караева. Проучившись у него два года,
по его рекомендации, я был переведен в Московскую Государственную
консерваторию им. П. И. Чайковского. Там и застала меня
скорбная весть о кончине моего Учителя — великого Узеира
Гаджибекова.
Гаджибеков-композитор — это такой же безграничный талант,
как и Гаджибеков — человек, обладающий огромным даром
доброты. Доброта и любовь к людям были главными принципами
его жизни. Это был человек, который шел навстречу людям,
торопился делать добро. Добрая гаджибековская улыбка
светила всем, кто его окружал. Узеирбек всегда говорил:
«Злые люди не могут написать хорошую музыку, потому
что хорошая музыка должна быть доброй, она должна нести
людям счастье, радость». Гаджибеков ценил и понимал
юмор— не случайна его любовь к Гоголю, «Шинель» которого
он перевел на азербайджанский язык. Не случаен и его
выбор жанра музыкальной комедии, в котором он оставил
подлинные шедевры. Музыкальная гениальность и доброта
— вот, на мой взгляд, два главных качества его бессмертной
оперетты «Аршин мал алан», которая явилась для меня
эталоном в этом жанре. И всякий раз обращаясь к оперетте,
я как к камертону прислушиваюсь к творческим принципам,
заложенным в этом жанре моим великим Учителем. И всякий
раз, видя постановку своих музыкальных комедий и в Москве,
где состоялись все пять премьер, и в других городах
страны, и за рубежом, я с особой гордостью и благодарностью
думаю о своем Учителе, который открыл мне тайну мастерства,
тайну музыкальной драматургии на примере своей бессмертной
оперетты «Аршин мал алан»...
О Гаджибекове много сказано и написано. Будут приходить
новые поколения композиторов, музыкантов, и каждое последующее
поколение будет черпать в его гениальном наследии все
новые и новые музыкальные идеи, раскрывать их для себя
и не переставать удивляться при этом его яркой гениальности,
выдающейся прозорливости, творческой мудрости и человеческой
доброте.
29.Гаджиев
Р. С. композитор, народный артист СССР
(Азербайджан). Воспоминание написано к 100-летию со
дня рождения Уз. Гаджибекова. Публикуется впервые.
