А
ведь весь вопрос заключался в новом, творческом
отношении Караева к национальным традициям.
Композитор неоднократно резко осуждал потребительское
отношение к фольклору: «Давайте признаемся,
а не слишком ли мы легко ее, народную музыку,
добываем, - говорил он, - не слишком ли безжалостно
пользуемся верхними, легко доступными пластами,
не пора ли подумать о том, что народная музыка
действительно неисчерпаема, но главные ее
богатства находятся не только на поверхности,
а залегают значительно глубже, чем мы предполагаем,
и что пора нам до них добираться, вооружившись
необходимыми «техническими приспособлениями».
В
то же время ни сложность «технических приспособлений»,
ни образная полифония караевского творчества,
обусловленная интересом композитора к жизни,
истории и культуре других народов, не могла
затушевать глубоко национальную сущность музыки
мастера, подчас обнаруживающую себя на уровне
мышления. В одном из своих интервью Караев
отмечает: «Национальные традиции проявляются
в творчестве подчас бессознательно. Я пишу
музыку на испанские, болгарские, вьетнамские
темы, а мне говорят, что на ней лежит отпечаток
моей национальности, моих азербайджанских
рук. Как это происходит – я не могу объяснить
и не задумываюсь над этим».
В
другом своем выступлении Караев вновь возвращается
к этой мысли, подчеркивая, что никогда не
садится за работу, заранее поставив перед
собой задачу быть азербайджанским композитором:
«Все дело в том, что ты генетически принадлежишь
своему народу, - отмечает он, -
связан с его историей, его природой,
языком, несешь в себе черты национального
характера – темперамент, непосредственную
открытость, и, наоборот, замкнутость, сдержанность,
приверженность к лирическому созерцанию или
же героической действительности...»
Думая
о Караеве, нельзя не восхищаться масштабу
его деятельности. Будучи гениальным композитором,
он одновременно счастливо сочетал в себе качества
выдающегося педагога и ученого, общественного
деятеля. После смерти У.Гаджибекова (1948)
Караев в течение 30-ти лет возглавлял Союз композиторов
Азербайджана, был ректором Азербайджанской
государственной консерватории (1949-53), профессором
(1959), заведующим кафедрой композиции, действительным
членом Академии наук Республики (1959). Он
жил и творил с особой страстью, свойственной
разве что художникам эпохи Возрождения. Караев
проявлял большой интерес ко многим областям
знания, спешил испробовать свое перо в различных
жанрах, стилях музыки, стремился протянуть
руку помощи талантливой молодежи, создателям
новых коллективов, словом, всем тем, «кто
исповедует правду». «Ведь если ты гореть не
будешь, и если я гореть не буду, и если мы
гореть не будем, то кто ж тогда рассеет мрак?»
- эти строки турецкого поэта Назыма
Хикмета как нельзя лучше выражают основные
черты Караева – творца и личности.
Необъятное
пространство караевского кругозора, богатство
его духовного мира вызывают восхищение. Здесь
естественно уживаются джаз и фольклор народов
мира, археология и точные науки, кино, фотография,
изобразительное искусство, т.е. все,
происходящее в современной мировой науке и
культуре. «Интеллект Караева практически необозрим»,
– отмечал русский композитор Родион
Щедрин. Писатель Имран
Касумов также восхищался этим качеством
своего друга, подчеркивая, что о чем бы не
говорил композитор, создавалось впечатление,
будто «вся цивилизация у Караева на ладони,
причем не в элементарных энциклопедических
сведениях, а в глубинном познании – в девяти
случаях из десяти – в поразительно оригинальном
толковании – этакий хрусталик в мозгу, который
преломляет информационный луч в совершенно
неожиданном ракурсе».
Но
самое главное то, что познанное
тотчас становилось собственным, непрерывно
обогащая внутренний мир, а следовательно,
и творчество, которое было для
композитора, по его собственным словам,
«способом высказать свое отношение к миру».
Богатая,
необычайно интенсивная духовная жизнь, широта
круга увлечений отразились и в разнообразии
тем, жанров и стилевых моделей, применяемых
композитором. Караева привлекал мир литературных
образов Низами и Шекспира, Омара Хайяма
и Пушкина,
Сервантеса и Назыма
Хикмета, П.Абрахамса и М.Булгакова,
Э.Ростана и Самеда
Вургуна – писателей и поэтов, представляющих
различные литературные традиции. И каждый
раз новые темы, новые образы вызывали к жизни
новые средства выразительности, стилевые особенности.
Яркие, сверкающие краски балета «Тропою грома»
соседствуют со сдержанными графическими чертами
симфонических гравюр "Дон
Кихот" 2,
безыскусная жанровость "Албанской
рапсодии" - со стилизованной в классицистском
духе музыкой струнного квартета, эмоциональность,
романтическая образность симфонической поэмы
«Лейли и Меджнун» – с интеллектуальной лирикой
и суровой красотой Скрипичного концерта. И
в то же время, несмотря на разнообразие образов
и способов их воплощения, Караева, в первую
очередь, привлекали темы, созвучные времени.
«Современность волнует мою душу особенно глубоко.
И может быть я никогда не стал бы композитором,
родись я в прежние времена», – признавался
композитор.
2. В 2000 г. Азербайджанский
государственный академический театр оперы
и балета на основе музыки симфонических гравюр
"Дон Кихот" осуществил постановку
одноименного балета. Балетмейстер - Г.Ковтун.
